(Комм. 81, часть 2)
У Лермонтова всю жизнь имеется одна большая проблема: никто не воспринимает его всерьёз. Барышни, которые ему так нравятся, не видят его в упор, а гуляют с господами юнкерами, пьющими шнапс и употребляющими нехорошие слова. А он даже не “маменькин сынок”, он - хуже: “бабушкин внучек”. Косолапый, толстый, неуклюжий мальчик, музицирующий на фортепьянах. Которого заставляют летом носить панамку, а зимой - вязаные варежки на резинке, продетой через рукава пальто. Когда в возрасте двенадцати лет он вызывает своего сверстника, двоюродного деда министра внутренних дел Петра Аркадьевича Столыпина стреляться из-за их общего “предмета” - тот сначала долго не может понять, что это за предмет, а когда понимает - чуть не падает от смеха. А, отсмеявшись, аккуратно поправляет свою новую бархатную курточку и как-то очень серьёзно целует Мишеньку в лоб. Наш герой смотрится в зеркало и с ужасом понимает: так будет всегда. А жить в мире, в котором он никогда не сможет стать большим, Лермонтов не согласен; он ложится на кровать и смертельно заболевает.
И тут-то троюродный брат по материнской линии его просвещает: есть способ. Да, женщины больше всего любят гусаров. Но он поговорил тут с кузинами, и хотя те сначала запирались, но в конце концов им пришлось сознаться, что ещё больше гусаров они любят Пушкина. Этот самый Пушкин пишет “стихи”, поэтому все женщины хотят с ним спать.
